"Здоровый дух демократии будет выглядеть однобоко, если понимать его как свободу без ответственности. Свобода, если ее реализация не сопряжена с ответственностью, угрожает выродиться в простой произвол. Я люблю говорить, что статуя Свободы на восточном побережье должна быть дополнена статуей ответственности".
Виктор Франкл

Понятие культуры предполагает некоторую систему ценностей и связанную с этим систему запретов. До сих пор каждое общество занималось тем, что через воспитание навязывало человеку систему приоритетов, общую для всех его членов, так как единство культурных понятий являлось необходимым условием сотрудничества людей. И хотя этические и эстетические предпочтения менялись, это не отменяло существование культурной шкалы ценностей и придавало культуре необходимую для самовоспроизведения консервативность. Долгое время культурные ограничения имели трансцендентный характер. Поэтому, например, Римская империя включала колониальных богов в свой пантеон, открывая таким образом возможность сосуществования разных культурных коллективов в одном имперском пространстве. Позднее гуманизм переопределил культуру в терминах "естественных прав" и "общественного договора", то есть общественный порядок стал основываться на согласии каждого отдельного индивидуума. В этих новых условиях чужеродный элемент требовалось либо перевоспитать (миссионерство), либо исключить из числа полноценных обладателей прав (самоотверженно - покровительственное "бремя белого человека" или расистская теория о "неполноценных расах").

Современное свободное развитое общество, построенное в Западной Европе и Северной Америке, все менее нуждается в культуре для успешного взаимодействия своих членов, это скорее стало делом техники. Непосредственная зависимость одного члена общества от другого сводится к минимуму, но зато человек начинает остро зависеть от благополучия общества в целом. Изменился и сам принцип культурного воспитания. Ранее за неприятие ведущих принципов общество грозило отторжением, и это означало как культурную, так, часто, и физическую смерть. Сегодняшнее свободное общество не требует от индивидуума принятия какого-либо определенного мировоззрения. Оно не воспитывает, а скорее приглашает присоединиться каждого, обещая всяческие удовольствия в обмен на выполнение элементарных требований уголовного кодекса. Вместо прежних высоких идеалов сегодняшняя ведущая идеология - постмодернизм выдвигает принцип плюрализма: "Живи сам и дай жить другим". В границах этого принципа любое человеческое желание считается легитимным и заслуживающим удовлетворения. Жизненной задачей каждого становится максимизация удовольствия. Неслучайно в лозунгах так часто фигурирует словечко "ахшав" - сегодня. Если нет ничего более важного, чем то, что хочется мне и теперь, то подайте мне это немедленно. Ранее собственные желания полагалось подавлять ради существующих жестких норм, самые одиозные желания ссылались в подсознание. Сегодня желания помогают скреплять свободных индивидуумов в общество. Для того, чтобы заинтересовать человека продуктивно функционировать, его заставляют активно потреблять. СМИ неуклонно внедряют в сознание принцип: "ты потребляешь, значит ты существуешь!".

Отсутствие культурных ценностей и культурных ограничений в прежнем их понимании породило проблемы, которые называют проблемами постмодернизма. Большая часть проблем такого рода - это проблемы психологические, так как, освободившись от прежних ограничений, человек почувствовал пустоту, которую он пытается заполнить эрзацем того, что он утратил. Но главная проблема - это проблема устойчивости цивилизации. Удобство существования в современном обществе достигается за счет крайне сложного его устройства, а чем сложнее устроена система, тем она уязвимее и тем более нуждается в защите от "дурака". Общество, отменившее прежний принцип культурных ограничений, более чем когда-либо ранее нуждается в защите, так как современный "дурак" обладает реальными возможностями для немедленного уничтожения всего мира. А культура постмодерна не только не выполняет свою консервативно-защитную функцию, но даже не может адекватно сформулировать современные принципы консерватизма. Быстро развивающемуся обществу, существующему в условиях все ускоряющихся перемен, приходится быть достаточно гибким: его структура меняется несколько раз на протяжении жизни одного поколения. В условиях, когда положительный статус придается только новизне, традиционный консерватизм утрачивает право на существование. Между тем и консервативные, и либеральные устремления равно необходимы для полноценного культурного развития - как левая и правая ноги для передвижения. Если одно превалирует за счет другого, то общество начинает хромать. В чем же должна выражаться консервативная идея сегодня?

Возвращение ответственности.

История показывает, что человека невозможно ограничить в чем либо против его воли. Глупо призывать человека назад к природе - такое количество людей она уже не прокормит. Бесполезно и безнравственно насильно ограничивать свободу или потребление. Единственное, что может обуздать свободного человека - это самоограничение. Современный человек напоминает ребенка, которому попало в руки оружие, его опыт и принципы не "доросли" до уровня его возможностей. Взрослого отличает от ребенка не только опыт, но и осознание собственной ответственности, умение управлять своими желаниями. До сих пор воспитанием ответственности занималась консервативная составляющая культуры, оперировавшая такими понятиями, как вера, честь, образование, семья, национальное единство. Но в эпоху постмодернизма понятие ответственности нужно осмыслить и сформулировать заново. Эту жизненно важную задачу ставят перед собой неоконсерваторы, защищающие ноосферу, то есть культурную среду - так же как обычные "зеленые" защищают физическую среду обитания. Во имя сохранения и развития нашей цивилизации неоконсерваторы призывают взглянуть на старые ценности по-новому. Ответственность перед цивилизацией в целом воспринять гораздо труднее, чем прежние межличностные культурные ограничения. Только вдумчивый анализ того, как оперировала понятием ответственности вся предыдущая человеческая культура, позволит нам приблизиться к цели.

Так как современное развитое общество сформировалось в основном в области распространения иудео-христианской цивилизации, то для начала стоит обратиться к еврейским классическим ценностям, которые сохранили наш народ на протяжении 4 тысяч лет. Таким образом еврейские неоконсерваторы, принадлежащие как к западной, так и к еврейской традиции, смогут, как в анекдоте, "поискать ключ под фонарем".

1. Вера.

"Мне надо на кого-нибудь молиться…"
Б.Окуджава

Анекдот гласит, что английская королева решила превзойти Францию, в которой составили "Декларацию прав человека". Она пригласила лордов и попросила их составить декларацию обязанностей человека. "Ваше величество, я очень сожалею, но это не возможно," - ответил лорд-канцлер. "Дело в том, что декларация уже составлена, она называется Библия".

Действительно, достаточно долго ответственность осознавалась перед Богом, который на небе, или внутри человека под названием нравственного закона.

Нынешний человек уже не живет в русле традиции, а выбирает мировоззрение себе по вкусу. В свободном выборе заключены свои достоинства и недостатки. И теология, и психология, и физика сходятся во мнении, что мировоззрение, цельная картина мира, принимается человеком априорно. И только потом, под влиянием опыта, она либо уточняется, либо, в случае кризиса, изменяется кардинально. Таким образом изначальная вера в то, что Бог устроил мир определенным образом, не менее научна, чем атеистическая вера в "научно-культурную" картину мира. Постмодерн не предлагает индивидууму готового мировоззрения, принцип плюрализма запрещает пропагандировать один взгляд на мир в ущерб другому. В свое время на смену вере в Бога пришло поклонения человеческому разуму и науке. Научные и технические достижения привели к повсеместной и узкой специализации. Ученый уже не понимает, что происходит в другом разделе его науки. Наука уже приблизилась вплотную к границам ментальных возможностей человека и даже крупные ученые зачастую утрачивают цельное научное мировоззрение. Остальные же и вовсе воспринимают научный подход как набор догм, позволяющих достигнуть потрясающих практических результатов, а не как непрерывно развивающуюся и уточняющуюся картину мира. Таким образом сегодня ни наука, ни культура не предлагают цельный взгляд на мир, и потребность в мировоззрении у современного человека не удовлетворена. Когда свободный выбор мировоззрения осуществляется бездумно, как выбор товара, лишь бы удовлетворить потребность в цельном взгляде на мир, это приводит к суеверию и идолопоклонству. Тогда вместо научного мировоззрения возникает идол науки, которая всегда права и всегда однозначно знает как надо. Вместо традиционной веры, обосновывающей многочисленные запреты существованием Бога и Божьего Суда, приходит "усеченная" постмодернистская религия. Подчиненная принципу свободы и удовольствия, постмодернистская религия предлагает некий взгляд на мир, но не налагает жестких требований.

Примером постмодернистской религии-товара может служить реформистский иудаизм, который, по его собственному определению, удовлетворяет "рыночный спрос граждан на религию" и действует по принципу: "Чего изволите?" Ограничения отменяются произвольно, по требованию "заказчика". Хотите ездить в Шаббат - пожалуйста, поженить двух гомосексуалистов - нет проблем! Если в галуте евреям не нужно упоминание о Сионе и Иерусалиме - то его выбрасывают из молитв. В Израиле, под влиянием прихожан, реформисты вставляют все эти упоминания Иерусалима обратно. В современном обществе бессмысленно провозглашать отделение религии от государства, так как ни постмодернистская религия, ни постмодернистское государство не накладывают на человека никаких обязанностей кроме подчинения уголовному кодексу.

Кроме неудовлетворенной потребности в мировоззрении современного человека мучает одиночество и душевная неприкаянность. Психологи подтверждают, что у человека есть потребность во внешнем коллективном оформлении как периодических праздников (таких, как еженедельные, ежегодные и т.п.), так и праздников, связанных с личными событиями: рождением, совершеннолетием, свадьбой. Формальное объединение по религиозному признаку удовлетворяет эту потребность и помогает человеку не чувствовать себя одиноким и заброшенным. Например, в Америке 95% опрошенных заявляют о своей принадлежности к какой-либо религиозной общине, потому что такая принадлежность считается хорошим тоном. (В Израиле выхолощенность религии и разобщенность граждан еще не приобрела американских масштабов, и поэтому тем, кто мечтает сделать Израиль похожим на Америку, приходится разжигать страсти по поводу "религиозного диктата").

Постмодернизм понимает религию как ни к чему не обязывающую философскую систему. При таком подходе религия изучается как абстрактная наука или предстает как набор мифов. Измученному духу современного человека постмодернистская религия готова предложить образ жизни, восстанавливающий душевное и физического здоровье, как диета и бег трусцой. Источником ограничения в ней, как и в диете, служит единственно забота о себе.

Такое постмодернистское понимание веры не придает человеку ответственности. Но возможно и другое понимание веры. Иудаизм рассматривает Завет как дружественный союз свободного человека с Богом, как взятые на себя добровольно обязанности. Такая вера не исключает сомнений, она парадоксальна, так как Бог всемогущ, но и человек свободен. После открытия физикой парадоксального устройства мира любое мировоззрение должно включать парадоксы, а иудаизм оперировал парадоксами всегда. Сохраняя свободу и достоинство человека, эта вера дает возможность воплотиться чувству ответственности перед цивилизацией в целом, персонифицируя субъект ответственности. Примером свободного и ответственного отношения человека с Богом может служить торг Авраама с Богом об уничтожении Содома. Отчаянно споря с Богом, Авраам сбивает цену спасения города с 50 до 5 праведников. Для кого-то это может послужить поводом назвать иудаизм мелочной торговлей с Богом, но тогда он не увидит истинный смысл этого диалога двух партнеров, равно заинтересованных в достижении общей цели - исправлении этого мира.

Иудаизм выдвигает эмоциональное понимание веры как глубокой благодарности Творцу, который ограничил себя, чтобы выделить место для создания этого мира и сам этот мир создал для человека. При такой вере тому, для кого ограничил себя Творец, не зазорно самоограничение. Речь идет не только о самоограничении, но и о самовоспитании. Если понимать Бога как "партнера в наших наиболее интимных разговорах с самим собой" [Виктор Франкл] , то человек должен строить свою личность так, чтобы быть достойным такого собеседника - "Бога, который требует от сотворенных им людей осуществления, их человеческого воплощения" [Мартин Бубер].

Только недавно психологи начали осознавать насколько вера удовлетворяла насущнейшие потребности человека. Это и власть над бессознательным (Фрейд), и использование перенесения и архетипов (Юнг), и поиск смысла существования (Франкл). Приведем один яркий пример: получая Тору, евреи сказали: "Сделаем и поймем". Иудаизм не требует от человека безоговорочной веры, но предписывает человеку "делать и понимать", причем оба предписания равно важны: понимать, что делаешь, чтобы лучше делать, и делать, чтобы лучше понимать, зачем это нужно. Этот же принцип предлагает и современная психология: "Я не только поступаю в соответствии с тем, что я есть, но и становлюсь в соответствии с тем, как я поступаю", - пишет Виктор Франкл.

Мир и человек созданы несовершенными, считается в иудаизме, для того, чтобы человек мог проявить свое богоподобие и стать творцом. Одна из главных задач человека - это совершенствование себя и окружающей природы. Это предполагает не только нравственное совершенствование, но и производительное и социальное совершенствование окружающего мира. В отличие от христианства, иудаизм провозглашает как активную творческую позицию человека по отношению к природе, так и ответственность за все, что существует на земле. Принцип производительности как основу капитализма заложила этика протестантов, вернувших во многих вопросах христианство к еврейским корням. Принцип производительности гласит: все что повышает производительность - хорошо, все, что уменьшает - плохо. Это приводит к тому, что человек становится подчинен производству и, даже при отсутствии жизненной необходимости, работает все интенсивнее. Потребляет он тоже производительно - используя автомобиль, телевизор, электричество. Он крутится, как белка в колесе, не успевая собственно жить - то есть размышлять и чувствовать. Этому противопоставлена культура примитивного общества, где человек лежит под бананом и пальцем о палец не ударит для улучшения условий собственного существования.

Но подчинение одной из двух крайностей не обязательно: "Бог посылает болезнь, Бог посылает и лекарство"[…..]. Иудаизм уже содержит и противоядие абсолютизации принципа производительности. В иудаизме он ограничивается такими понятиями, например, как "цдака" (пожертвования для бедных), из которой родилась идея социальной помощи, и "Шаббат", который ограничивает производство во времени. Иудаизм не ограничивает потребление и позволяет обойтись без христианского аскетизма, но ни производство, ни потребление не является самоцелью. Полный субботний отдых - как прекращение всякого производства - нужен не только для того, чтобы человек мог вновь интенсивно трудиться. И не только для посвящения Богу, которому посвящается и ежедневный труд. Он необходим для совершенствования самого человека, чтобы он, как Всевышний, мог оглядеть все им созданное и задуматься: "А хорошо ли это?" Сегодня производительные способности человека намного обогнали его нравственный уровень. У человека сегодня есть возможность убить все живое и сотворить новую жизнь в пробирке, но он не умеет использовать эти возможности только во благо.

"Человек нередко более религиозен, чем он подозревает… Сегодняшний интеллектуал, воспитанный в традициях натурализма, склонен стыдиться своих религиозных чувств," - пишет Виктор Франкл. Возможно, новое понимание веры не как прикладной философии, набора обрядов или общины, а как ответственности и самоограничения привлечет современного человека больше, чем различные современные суеверия.

2. Образование.

Сегодня образование стало товаром, которому нужно обеспечить массовый спрос. Семья и школа больше не являются системой передачи культурных ценностей. "Распространение принятых ценностей возложено на экспертов средств массовой информации, которые обучают стереотипам, как деловым, так и романтическим," - пишет Маркузе.

В отсутствие культурных приоритетов задача образования свелась к тому, чтобы обучить человека конкретным навыкам, которые он в будущем сможет выгодно продать. Наука и культура преподаются не как мировоззрение, а как набор отмычек, которые позволяют получить желаемое. Учеников "натаскивают" в умении найти единственное решение стандартной задачи. Умение же думать состоит в том, чтобы из многих возможных вариантов выбрать тот, который лучше отвечает выбранной системе приоритетов, или убедиться, что такового не существует. Для этого требуется, во-первых, установить систему приоритетов или мировоззрение, и, во-вторых, решать нестандартные задачи, которые иногда имеют несколько решений, иногда не одного. Научить человека думать намного труднее, чем впихнуть в него стандартные навыки. Для этого его нужно заинтересовать в самом процессе мышления, а в обществе, где важнее всего практический результат, мало кого заинтересует эта редкая способность. Думать нынче некогда, нужно производить и потреблять.

Всеобщее среднее и специальное образование не ставит перед собой задачу воспитания думающей и ответственной личности потому, что современное общество не нуждается в людях, умеющих широко мыслить. "В обществе с обязательным народным образованием, всеобщей и немедленной гласностью событий повседневной жизни и широко проведенным разделением труда средний индивидуум все реже и реже оказывается в условиях, где от него требуются собственное мышление и самопроявление", пишет нидерландский историк и культуролог Йохан Хейзинга. Воспитание личности - дело индивидуальное, а в постиндустриальном обществе не только образование, но и открытия и изобретения поставлены на научный конвейер.

Между тем вывести современное общество из кризиса способны не узкие специалисты, не функционеры от науки, культуры и политики, а только думающие и ответственные личности. Пути воспитания такой личности показали, например, советские физико-математические школы. В условиях жесткого тоталитарного давления они нашли для себя нишу воспитания "очень нужных обороне" физиков и математиков, умеющих думать. Под такой "крышей" собирали детей, желающих учиться, и учителей, умеющих учить. Детей не натаскивали на решения стандартных задач, а учили искать нестандартные подходы и не пугаться, если проблема не имела однозначного решения. Неслучайно большую часть учителей и учеников таких школ составляли евреи.

Образованию отводится одна из главных ролей в еврейской традиции. Евреи первыми провозгласили необходимость всеобщего образования. Образование жениха ценилось более его денежного приданого. Женщины также были обязаны учиться читать, писать и учить Тору.

Классическое еврейское образование включало в себя обязательное умение обращаться с парадоксами, то есть мыслить, используя и недуалистическую логику. Вспомните анекдот, в котором раввин говорит двум спорящим, что они оба правы. Жена раввина возражает, что не могут быть правы оба. "И ты, жена моя права!" - отвечает раввин. В хедере не боялись парадоксов и с детства приучали учеников к тому, что истина не однозначна и на вопрос может существовать несколько правильных ответов (например, по Гиллелю и по Шаммаю). Требовалось каждый раз найти решение более подходящее к данному случаю, а не заучить стандартное решение и отключить мыслительный аппарат. Сегодня, когда физики вплотную столкнулись с парадоксальным устройством вселенной (корпускулярно-волновой дуализм, вакуум как вид материи и др.), ученым требуется умение обращаться с парадоксами. Понимание того, что жизнь намного сложнее любой логической схемы и любое человеческое знание не полно, помогло еврейскому народу выжить в ужасающих условиях галута (см. статью Вадима Ротенберга "Преодоление обученной беспомощности" в журнале "22"). Это же понимание может компенсировать рациональную ограниченность, "левополушарность" западной цивилизации. Узкая специализация приводит к утрате умения определить место данной проблемы в картине целого и, как следствие, к принятию стратегически неверных решений. Как шизофренический больной, сосредотачивающийся на частностях, будучи не в силах выработать правильное поведение по отношению к окружающему миру, "левополушарное" общество принимает решения произвольно и развивается непредсказуемо, что при нынешних технических возможностях представляет непосредственную опасность.

До сих пор образование и умение думать было необходимо тем немногим, от которых действительно зависела судьба общества. Сегодня судьба общества зависит от каждого хотя бы потому, что сегодня каждый гражданин свободного государства является избирателем. Для того, чтобы человек отвечал за последствия своих действий, он должен хотя бы понимать к чему приведет тот или иной поступок. Каждый не обязан и не в силах понимать все проблемы устройства современного общества. Но каждый обязан понимать, что современное общество сложно и хрупко. Избиратель должен осознавать, что всякое решение имеет свои достоинства и свои недостатки, и что тот, кто обещает всем всё и немедленно, или дурак, или подлец. Ответственность избирателя состоит в том, что он обязан понимать пределы собственной компетенции и не давать себя обманывать кажущейся простотой предлагаемых решений.

3. Еврейское право.

В современном обществе целостность и непротиворечивость системы законов имеет очень большое значение, так как свод законов - это единственное, что признается всеми и объединяет всех членов плюралистического общества. Непротиворечивость и целостность - это идеал, к которому следует стремиться и который практически невозможно достичь, так как никакая логически выверенная система законов не может предусмотреть все жизненные ситуации. Один и тот же случай может рассматриваться в различных контекстах и, поэтому, подпадать под действие различных, часто противоречащих друг другу законов. И, наоборот, могут обнаруживаться ситуации, не предусмотренные законом, или возникать новые, не возможные ранее условия (например, компьютерные вирусы или зачатие в пробирке). Когда обнаруживается такой пробел, то приходится принимать новые законы или расширять уже существующие.

Израилю в области законодательства не повезло вдвойне. Во-первых, при создании государства пришлось унаследовать все уже действующие на подмандатной территории законы. Это были и законы оттоманской империи, частично базирующиеся на мусульманском религиозном праве "Меджале", частично заимствованные из законов других стран (например, Франции), и англо-палестинское законодательство и прецедентное английское право. По словам правоведа Моше Зильберга, такая мозаика может вызвать восхищение археолога, но она не может служить прочным фундаментом для четко функционирующей судебной системы.

Во-вторых, при образовании Израиля, как когда то при образовании СССР, победило движение, считающее человека "tabula rasa", на которой можно писать что угодно. Была поставлена задача из галутного еврея вывести новую породу гордых израильтян. Опыт нескольких тысячелетий и еврейская традиция были сброшены с корабля современности. В результате израильтянин получился не гордый, а нахальный. А в правоведении это привело к тому, что богатейший опыт еврейского самоуправления и еврейских судов в галуте остался невостребованным, а законодательство осталось официально привязанным к английскому судопроизводству. Единственная область, в которой было сохранено еврейское право, это семейное законодательство, касающееся браков и разводов, которые находятся в ведении религиозных судов.

Проблема противоречивого и неполного законодательства усугубляется тем, что израильское общество крайне неоднородно, и, если в основополагающих областях не существует четкого законодательства, то суд не может решать конкретные проблемы, порождаемые противоречием интересов различных групп. Какое бы конкретное решение не принял в этой области суд, он создаст прецедент, который получит статус нового закона. Если это решение изменит статус-кво, то обязательно найдется достаточно большая группа населения, которая почувствует себя ущемленной. (Вспомните хотя бы полумиллионную демонстрацию верующих евреев после решения БАГАЦа о религиозных советах). Выполнение отдельными судьями функций выборного законодательного органа (кнессет) противоречит демократическим нормам разделения властей и вызывает недоверие к судебной системе, а, заодно, и к остальным демократическим институтам государства.

Таких противоречий можно было бы избежать, если бы вовремя были законодательно закреплены основные принципы взаимоотношений различных частей населения, в частности - отношения религиозных и светских евреев. Полноты и непротиворечивости законодательства можно было добиться приняв за основу традиционную еврейскую систему законов, которая действовала непрерывно, развиваясь и совершенствуясь, от царя Соломона вплоть до наших дней. С начала диаспоры в еврейских общинах действовал строгий запрет на обращение в нееврейский суд, и, вплоть до эмансипации, евреи обладали судебной автономией и собственной полной системой законов, основанных на Галахе.

Иудаизм предполагает демократический механизм принятия законов. Принцип "Тора с небес, но Тора не на небесах" означает свободу толкования Торы мудрецами. Из общего принципа делаются частные практические выводы, применяемые в конкретных жизненных условиях. Если между мудрецами возникают разногласия по поводу конкретных случаев, то окончательное решение принимается большинством голосов - "следуй за большинством" (Исход,23,2). Часто мнение мудреца, оставшегося в меньшинстве, так же записывалось в Талмуде, ведь возможно, что позднее обстоятельства изменяться и большинство примет уже его точку зрения. Но выдвигать какие-либо новые законы могли только мудрецы, члены Санхедрина, имеющие высокий образовательный ценз. Они были обязаны знать письменную и устную Тору, то есть научную теорию; и быть женатыми, то есть знать и жизнь. (Не все члены Кнессета удовлетворяют современным требованиям даже среднего образования!) В практической области право принимать решения сохранялось за царем. Впоследствии царские полномочия перешли к главам диаспоры и к Кагалу. Первый главный раввин Эрец-Израэль А.-И. Кук считал, что в современной ситуации полномочия царя распространяются на весь еврейский народ в целом, то есть только демократически избранные всем народом его представители полномочны принимать законодательные решения.

Люди абсолютно не знакомые с Галахой пугаются терминов "традиционное еврейское право" и "государство Галахи", считая их похожими на фундаменталистские мусульманские законы, где нет разделения между светской и религиозной властью. Однако именно сейчас мы многие вопросы решаем в соответствии с религиозным мусульманским правом, которое мы унаследовали от Оттоманской империи. Например, закон о поручителях (гарантах) основан на мусульманском религиозном законодательстве "Меджале", по которому кредитор вправе обратиться непосредственно к поручителю, даже не попытавшись вначале взыскать свой долг с главного ответчика. А по еврейскому праву в случае, когда не оговорены дополнительные условия, кредитор обязан привлечь к суду основного должника, и только если тот не в состоянии погасить долг, кредитор вправе обратиться к поручителю. Каждый, кто становился поручителем или нуждался в таковых может оценить справедливость и преимущество еврейского права.

В еврейском традиционном праве четко различается вопросы взаимоотношений между людьми и отношения человека и Бога. Для этого существуют специальные термины "Богово" и "Кесарево" - "исура" и "мамона". Профессор Еврейского университета, бывший зам. председателя Верховного суда Менахем Алон в своей книге "Еврейское право" пишет:

"Исследуя этот вопрос, мы приходим к выводу, что не смотря на единство источников Галахи и характера мышления ее носителей, они отлично различали одну часть от другой, дела имущественные, объединяемые термином "мамона", от всех прочих, именуемых "исура"… В настоящее время понятие "мамона" охватывает значительную часть принятого сегодня в нашей стране законодательства".

Большинство законов в области "мамоны", то есть имущественных отношений между людьми, имеет строгое логическое обоснование. В этой области действовало правило "обычай аннулирует Галаху" ("Иерусалимский Талмуд"), то есть жизненные обстоятельства важнее законов Торы. Такой подход позволял, например, признавать законным договор, записанный в субботу и действовать по принципу "дин демалхута - дин", то есть выполнять законы страны рассеяния, даже если они противоречат Торе. В области же "исура", то есть ритуальной, религиозной, закон "дин демалхута - дин" не действовал, то есть, обрезание или соблюдение субботы не могли отменить ни закон страны рассеяния, ни постановления глав общины, а только угроза для жизни. Но по законам "исура" человек подлежал ответственности только перед Богом, а не перед людьми.

Принимая еврейское законодательство, относящееся к "мамоне", Израиль останется по-прежнему светским демократическим государством, но в законы будет привнесено единство и логика, которых им сейчас так не хватает. Попытки такой реформы выдвигались. Например, вскоре после образования Израиля в Конституционной комиссии рассматривался проект Конституции, подготовленный И.Ф.Коганом, бывшим секретарем Сохнута, позже советником министра иностранных дел. В параграфе 77 этого проекта говорилось:

"Законы, существующие в Израиле в день обнародования Конституции, остаются в силе, поскольку они не противоречат Конституции, не отменены и не изменены парламентом (кнессетом). Государственное законодательство будет базироваться на принципиальных законах еврейского права, и эти основы будут служить руководством для судов, когда перед ними возникнет необходимость заполнить пробелы в существующем законодательстве."

Как можно видеть из проекта, еврейское право и Конституция не только не противоречат друг другу, но оба насущно необходимы нашему государству.

4. Возрождение семьи.

Страх СПИДа и раздела имущества практически свел на нет плоды сексуальной революции и вернул главенствующее место традиционной семье. Ценность семьи как духовного союза и воспитателя полноценной личности всячески пропагандируется психологами. Но воспринятые потребительски любовь и дружба не приносят необходимого психического удовлетворения. "Ни один беспристрастный наблюдатель нашей западной жизни не усомнится в том, что любовь - братская, материнская, эротическая - стала у нас довольно редким явлением. А ее место заняли многочисленные формы псевдолюбви", - пишет психолог Эрих Фромм.

Любящая жена, благополучные дети, отзывчивые друзья - все это престижно и приятно иметь, и человек готов за это платить. Платить деньгами, свободным временем, учиться у психолога говорить жене комплименты…Человек, у которого вроде бы все это есть, не может объяснить свое чувство неудовлетворенности. Западный человек настолько привык стремиться к результату, что не понимает, что в области чувств важен не результат, а сам процесс - важно, по выражению Виктора Франкла, не "иметь", а "быть". Психологи и сексологи не устают объяснять, что сосредоточенность на результате обеспечивает их хорошим заработком, но не приносит страждущим удовлетворения. Постмодернистский упор на свободе, а не на ответственности, на правах, а не на обязанностях, порождает феномен виагры - когда качество любви пытаются заменить количеством, глубину душевных переживаний - физическими параметрами, верность - количеством актов в неделю.

Ответственность лучше всего осознается перед ближними, и воспитание ее возможно только в небольшом коллективе, семье. Еврейская традиция трактует любовь к ближнему как обязанность заботиться прежде всего о ближних, а потом о дальних, так как любовь к дальним абстрактна и не требует от человека каждодневных усилий. Еврейское семейное законодательство детально разработало права и обязанности каждого члена семьи, а так же чувственную и духовную сторону этого союза. В отличие от христианства иудаизм считает равно достойными и чувственную и рационально-духовную составляющие человека и не считает возможным выделять одну из них в ущерб другой. Именно это христианское разделение привело к аскетическому целомудрию и взгляду на женщину как на вместилище соблазнов. Сегодня палка перегибается в другую сторону: внимание сосредотачивается на голой чувственности, которая в отрыве от самого чувства утрачивает прежнюю привлекательность.

При всей важности института семьи и ответственности перед ближним еврейская традиция и в этом вопросе оставляет человеку свободу выбора, справедливо полагая, что человек может ошибаться. Возможность развода предусматривается, и в брачном договоре (ктубе) оговаривается возможная сумма алиментов. Жившие в Советском Союзе помнят поговорку о том, что в государстве, из которого можно уехать, можно жить. К семье это относится не в меньшей степени. Важно, что развод возможен только в случае согласия обеих сторон, и этот принцип действовал задолго до современного феминизма.

5. Национальное возрождение.

Задолго до возникновения национальных государств евреи выдвинули понятие народа. Народ понимался не как жители одного города-государства и не как сообщество гордых имперских завоевателей. Народ - это люди, выросшие из одной семьи, объединенные общей судьбой, ответственные друг за друга и устремленные к общей цели - цели, которая плавно перерастает в общечеловеческую.

Сегодня большинство демократических государств - национальные, в которых люди в большей или меньшей степени связаны общей исторической традицией и общей целью. Америка представляет исключение, и поэтому там проблемы постиндустриального общества и массовой культуры ярче выражены. Те же проблемы, возникающие в Европе, называют "американизацией".

Недостатки постиндустриального общества меньше проявляются в национальных государствах, потому что демократия предполагает "демос" - народ, а демократические права, принадлежащие массе (толпе - "охлос"), порождают охлократию (власть толпы).

Ясперс пишет: "Массу следует отличать от народа. Народ структурирован, осознает себя в своих жизненных устоях, в своем мышлении и традициях. Масса, напротив, не структурирована, не обладает самосознанием, однородна, лишена традиций - она пуста. Масса является объектом пропаганды и внушения, она не ведает ответственности и живет на самом низком уровне сознания…

Отдельный человек олицетворяет собой одновременно народ и массу…В качестве массы я стремлюсь к универсальному, к сегодняшнему дню; в качестве народа я хочу быть незаменяемой личностью, в качестве массы я мыслю числами, нивелирую, в качестве народа - применяю шкалу ценностей" .

Постиндустриальное общество никак не структурировано. Объединение по интересам, которое оно допускает, по большей части сводится к группировке "ущемляемых меньшинств". Все они отчаянно воюют друг с другом. Это происходит вовсе не из-за того, что кто-то, якобы, пытается ограничить их права, но потому, что каждая группа пытается урвать у общества побольше, а при случае и навязать свои предпочтения остальным. В Америке, например, пресловутая политкорректность, заставляющая воспринимать любые отклонения как норму, убила все анекдоты, породив единственный: "Труп - это человек альтернативной жизненной ориентации." (Но та же политкорректность никогда бы не допустила к выборам партию, провозглашающую своей задачей игнорирование интересов целой группы населения: "Правительство без харедим" или "Деньги не на ешивы и поселения, а на светское асионистское образование".)

Национальная идея, так же как и возвращение роли семьи, обладает огромной объединяющей силой и способна противостоять разобщенности современного общества. Отдельным, атомизированным человеком легко манипулировать, объединение таких людей дает массу, толпу, "охлос", со всеми присущими толпе инстинктами. Избиратель, действующий в качестве народа, имеет общую для всего народа цель, общий опыт и общую ответственность. "Нам кажется желанным то будущее, в котором наша нация продолжала бы жить," - пишет Ортега-и-Гассет.

Ценность семьи уже отчасти восстановлена. Нечто похожее произошло и с национальной идеей. Ханна Арендт пишет, что национальная идея "становилась ценнейшим средством для скрепления друг с другом централизованного государства и атомизированного общества и фактически оказывалась единственной работающей, живой связью между индивидами в национальном государстве.” Национальные государства не умерли, но выросли в числе после распада империй. Экономическая интеграция делает возможным сосуществование больших и малых национальных государств. Национальные меньшинства больше не желают ассимилироваться, а требуют и добиваются параллельной системы образования на родном языке. В технологически развитых странах культура сама является производительной силой. Глубина изучения своей национальной культуры стимулирует повышение общего образования, и это положительно влияет на экономическое благосостояние. В эпоху массовых коммуникаций встает проблема не стирания национальных и культурных различий, но диалог культур.

Не следует путать национальную идею с национализмом. У них не больше общего, чем у "экспресса" и "сионизма" с "экспрессионизмом". Национализм, шовинизм, расизм начинается там, где к субъективному разделению на "мой" и "не мой" добавляется якобы объективная оценка: "Этот лучше, а этот хуже". Национальная идея же состоит в том, что что-то лучше или хуже для меня и моего народа: "Что русскому здорово, то немцу смерть!"

Ответственность перед цивилизацией трудно осознать умозрительно, не ясно поддается ли она такой же понятной формализации, как 10 заповедей или уголовный кодекс. Но ее возможно осознать поступенчато: сначала перед своими ближними - семьей, потом - перед народом, потом - перед содружеством государств. Целью "избранного" народа было построение рая на земле для всего человечества, и именно для этого он и был избран. Но в процессе этого построения требовалось выйти из рабства, создать собственное государство, не смешиваться с другими народами в галуте и выполнять намного больше предписаний, чем остальные. Наука определяет это, как интеграцию посредством дифференциации. Так же, как единый организм вынужден состоять из специализированных клеток крови, мозга, и др., общество состоит из людей с различными специальностями. Евреи практически единственный народ, который допускает свободу выбора национальности, так как любой человек, совершивший гиюр, ничем не отличается от еврея по рождению. При этом склонять к совершению гиюра запрещено, и, более того, следует всячески отговаривать от совершения этого шага как накладывающего на человека дополнительные требования, но не приносящего выгоды.

Заключение.

Неоконсерваторы всех стран - объединяйтесь!
Нам нечего более приобретать, кроме цепей культуры.
Потерять же мы можем весь мир!

В Израиле проблема устойчивости цивилизации и ответственности перед обществом чувствуется особенно остро. Ее не требуется постигать умозрительно, достаточно взглянуть на географическую карту, изданную Арафатом - Израиля на ней нет! Каждая война и каждый террористический акт напоминают вновь об "окончательном решении" еврейского вопроса, которое намекает на конечность цивилизации в целом.

На последних выборах партии национального лагеря оказались бессильны перед грубым разжиганием межэтнической розни и противостояния светских и религиозных. На религиозных евреев обрушивали стандартный набор антисемитских обвинений: они не воюют, живут за наш счет, они воруют, они богатые, они, наконец, воняют. (Тут цитаты из статьи Добровича в "22" ) В сходной ситуации русские интеллигенты становились на защиту обиженного, даже если он им лично был не очень симпатичен. Некоторые израильские журналисты, называющие себя интеллигентами, не останавливаются ни перед чем для того, чтобы очернить религиозных и обострить этническое противостояние в обществе. В меньшей степени это распространилось на израильские СМИ на русском языке. Тем не менее даже такой интеллигентный журналист, как Дов Конторер не счел нужным пойти против течения и, более того, превзошел своих ивритоязычных коллег по части грубых нападок и необоснованных обвинений в адрес партии ШАС, представляющей интересы сотен тысяч религиозных евреев-сефардов.

Религиозные партии дали достойный ответ на эту травлю, увеличив свое представительство в Кнессете с 23 до 27 мандатов. Особенно большого успеха добилась демонстративно-консервативная партия ШАС, получившая "17 мандатов весны". Агрессивно-консервативное неприятие постмодернистских норм она сочетает с практическим умением успешно действовать в современных условиях. Увеличила представительство и религиозно-консервативная партия "Иехадут Ха-Тора". В то же время либеральная до беспринципности партия Национально-религиозная партия (МАФДАЛ) потеряла половину голосов, так как ее потенциальный избиратель почувствовал настоятельную потребность противопоставить либеральным ценностям консервативные.

Критическое состояние современной цивилизации привело к появлению неоконсервативной идеологии. Во многих странах появились неоконсервативные движения, которые привносят в самоубийственную сосредоточенность западной культуры на правах и свободах понятие обязанности и ответственности перед обществом. И религиозные евреи в этой борьбе наши соратники, а не противники хотя бы потому, что, как и "русские", привыкли держать в руках книгу и думать, а не бездумно утыкаться в телевизор.

Список литературы:

Виктор Франкл "Человек в поисках смысла", Москва,"Прогресс", 1990.
Мартин Бубер "Два образа веры", Москва, "Республика", 1995.
Карл Юнг "Современность и будущее", "Очерки о современных событиях", в книге Психология политики,Санкт-Петербург,"Ювента", 1996.
Герберт Маркузе "Эрос и цивилизация", Киев, "ИСА", 1995.
Йохан Хейзинга "В тени завтрашнего дня", Москва, "Прогресс", 1992.
Менахем Элон "Еврейское право"
Эрих Фромм "Душа человека", Москва,"Республика", 1992
Карл Ясперс "Духовная ситуация времени", в книге "Смысл и назначение истории", Москва,"Республика", 1994.
Ханна Арендт "Тоталитаризм", Москва,"ЦентрКом", 1966
Хосе Ортега-и-Гассет "Восстание масс", в книге "Избранные труды", Москва, "Весь мир", 1997.

Журнал "22" №116, 10.07.99