Канал

          Не скажу ничего нового если назову знаменитого израильского писателя-сатирика Эфраима Кишона гением. Мне, как и миллионам (это не преувеличение) других израильтян всегда нравились рассказы Эфраима Кишона, но посмотрев по телевизору перед днем независимости его фильм "Канал Блаумлиха" я убедилась, что он - гениален. Гений - это не просто писатель, чьи произведения приятно читать. Гений - это тот, кто видит то, что пока еще не заметно для всех остальных. Гениального писателя сравнивают с канарейкой, которую помещают в шахту для обнаружения угарного газа. Никто его еще не чувствует, а канарейка уже беспокойно чирикает и предупреждает об опасности. Канарейке верят, глупая птица притворятся не способна. Гению чаще всего не верят, да он и сам часто не может объяснить откуда что взялось. Времена великих пророческих озарении отошли в прошлое. Обычный человек способен ошибаться, выдавать желаемое за действительное, паниковать без причины. На него могут повесить ярлык экстремиста или пессимиста, вредителя или врага народа. И только десятилетия спустя люди понимают, что прав был гений: да, земля вертится, бесы террора распространяются по всему миру, непротивление злу насилием действует! А через век-два школьник удивляется: что такого гениального в идее "лишнего человека"? Идеи гения становятся очевидными.
           Так вот Эфраим Кишон - такой гений. Его фильм "Канал Блаумлиха", снятый в 68 году, предсказывает процесс разрушения еврейского государства, начатый в 90-е годы архитекторами Осло. Сразу после поражения арабов в шестидневной войне, когда Израильский флаг развивался над Храмовой горой и над гробницей праматери Рахели, в разгар победной эйфории Эфраим Кишон снимает фильм об опасности для еврейского государства, заложенной в нас самих, в евреях. На экране оживают Израильские реалии. Самоуверенная халатность: " Я смотрю в оба" - говорит сторож психбольницы , когда у него под носом убегает сумасшедший по фамилии Блаумлих. Доброжелательная безалаберность: псих крадет компрессор с отбойным молотком. Пренебрежение необходимыми формальностями "ради дела": полицейский, вместо того, чтобы выяснить, что это за сумасшедший долбит асфальт посреди улицы Алленби, придает его действиям легальность, перекрыв движение. А чего стоит галерея чиновников разных рангов, озабоченная только происками конкурентов и думающая только об очередных выборах. Их девиз - "секретарша ахшав" , их заботит не подопечный им город, а ее голубые трусики и собственные амбиции. Разгул психоаналитических европейских страстей - сексуальные и властные устремления - ограничены только ближневосточной ленью и традиционным чиновничьим чаепитием. Ради демонстрации власти в помощь сумасшедшему на Алленби посылаются огромные экскаваторы и толпы рабочих. Рабочие слепо подчиняются начальству - им говорят копать и они копают. Против этой бессмысленной ломки восстают жители города. Сначала они обращаются в муниципалитет, потом проводят демонстрации, бросаются под бульдозеры, в конце концов решаются на прямой саботаж. И, конечно, наша доблестная полиция борется именно с ними, а не с одним сумасшедшим разрушителем. Наконец находится один здравомыслящий человек, действительно выполняющий свою непосредственную работу. Это мелкий чиновник муниципалитета Ехискель Циглер, который выясняет что происходит на самом деле. "Никакого плана реконструкции нет, ломка бессмысленна, это дело рук одного сумасшедшего" ,- объясняет он, но ему не верят. "Этого не может быть", - недоумевают люди, ведь рзрушение поддерживает государственная полиция, выбранная муниципальная власть, сам профессор Куйбишевский. Циглер пытается предотвратить катастрофу: вот-вот море хлынет в разрытый город. Но мэру города не до него, он занят приемом иностранных гостей. Параллельно работает целая комиссия по расследованию "процесса реконструкции" (ох уж эти мне комиссии Аграната, Шамгара и др., которые порождают больше вопросов, чем дают ответов). Председатель комиссии не слушает Циглера, заявляя, что тот переходит на личности и оскорбляет разрушителя, называя его сумасшедшим. И вот происходит непоправимое - море заливает город, крушит витрины, смывает вещи и людей. Но "Канал Блаумлиха" не трагедия, а комедия. Эфраим Кишон хорошо знает свой народ: в еврейской истории происходило много катастроф, но, слава Богу, после каждой из них еврейский народ оживал и находил в себе силы жить дальше. Более того, евреи, жестоковыйный народ, продолжали совершать те же ошибки, что привели их к катастрофе.
          Ходит шутка, что хороший программист - это не тот, кто программирует без ошибок, а тот, кто может убедить заказчика, что это не ошибки программы, а ее необходимые свойства. Так и евреи упорствуют в своих заблуждениях пока у них остается хоть малейшая возможность для этого. Алленби залито водой, город разрезан морем пополам, передвижение по нему невозможно, а все радостно празднуют переименование улицы Алленби в канал Алленби. Мэр произносит речь о новом Ближнем Востоке, о инвестициях и туристах. Так и хочется подмонтировать сюда церемонию вручения Нобелевской премии мира Ословским мечтателям. Растроганные жители смиряются с происходящим - что делать, таково уж положение дел, "мециют". И только Циглер продолжает протестовать против разрушения города. "Обман! Промывка мозгов! Разрушение города!" - кричит он, взобравшись на светофор. Мэр уничтожает его правду своей полуправдой: "Конечно," - говорит он - "для того, чтобы построить канал нам пришлось пойти на жертвы и разрушения, но теперь все прекрасно!" Жители аплодируют, Циглера увозят в психбольницу, а настоящий псих продолжает свою разрушительную работу на новом месте.
          В начале фильма Эфраим Кишон поместил титры, говорящие о том, что, как он надеется, любые совпадения фильма с действительностью случайные. Его надежда не сбылась, он уловил не случайные, а очень важные черты израильтян: "Исраэль роца шинуй" ("Израиль хочет перемен", не зная при этом каких), "смох элай"("положись на меня", а я сам не знаю, что будет ), "ихъе беседер" ("все будет в порядке", если мы до этого доживем).
          Оглянитесь вокруг: сумасшествие договора Осло пробило путь стихии арабского террора в самый центр нашей страны и в сердце нашей столицы. В двух шагах от дома премьер-министра в Кохав Яире, на перекрестке Алфей Менаше в еврейские машины летят бутылки с зажигательной смесью. Террориста Арафата легализовало наше правительство, а в наших солдат стреляют арафатовские полицейские из выданного им Израилем оружия. "Канал" Абу-Диса отрезает Иерусалим от его пригорода Маалей Адумим и проходит в плутора километрах от Храмовой горы , жители Кирият-Шмоны бегут из города от непрерывных обстрелов. А сумасшедший все дробит и дробит: продолжаются попытки вручить наследнику Асада Голаны, а Арафату предлагается уже вся Иудея и Самария, за исключением ближайших окрестностей Кохав Яира. Наши дети горят в машинах, наши солдаты расстреливаются в упор, наша армия бежит, а мы все твердим: "мир, мирный договор, мирный процесс".
          В фильме есть поразительная деталь: сначала состоятельная супружеская пара съезжает с Алленби в гостиницу подальше от шума. В конце фильма они же специально включают магнитофон со звуками отбойного молотка и компрессора: ностальгические звуки придают пикантность их любовным утехам. Наши состоятельные левые тоже избегают селиться в районах обострения разрушения: Кацрине, Кирият Шмоне, Иерусалимских районах Неве Яаков и Гило. Их не обстреливают и не забрасывают камнями, но "жертвы мира" придают пикантность их мазохистской любви к "угнетаемому палестинскому народу и его справедливой борьбе". Я не хочу участвовать в этом сумасшествии, в раздроблении на кусочки (зона "А", "В", "С") земли Израиля, в разрушении нашего государства. Спасибо Эфраиму Кишону за то, что он так наглядно показал, как заразительно в наших условиях безумие. Арестовывайте меня, везите в сумасшедший дом как Циглера, но я буду, как и он, продолжать кричать: "Остановите разрушение!" Улыбка сумасшедшего Блаумлиха с отбойным молотком стоит у меня перед глазами. Что это за грохот там за окном?