Слеза ребенка или
Зачем вмешивать детей в политику?
В последнее время усиленно обсуждается вопрос: допустимо ли участие детей в политических мероприятиях? Проблема усугубляется тем, что в обществе нет четкого определения области политического. Как говорится: " У меня мировоззрение, у вас идеология, а у него - предрассудки". Сегодня израильское общество находится на переломе: с одной стороны казавшиеся незыблемыми ценности (например, сионизм) подвергаются ревизии, с другой - идеология небольшой ультралевой группы влияет де-факто на все общество. Что привело к таким переменам? С какой точки зрения рассматривать нашу национальную историю? Чему учить сегодня детей? - эти вопросы вызывают бурное обсуждение на всех уровнях.
Оценка сегодняшней израильской левой идеологии в этих спорах колеблется от "гуманистическая и прогрессивная" до "предательская и самоубийственная". В данной статье мне хотелось бы проанализировать только один аспект этой идеологии: образ ребенка, который играет в ней существенную роль.
Чтобы лучше понять левых по контрасту начнем с правых.
В своей книге "Там где нет людей" Моше Фейглин - лидер движения "Зо Арцейну" приводит яркое воспоминание о своей резервистской службе в районе Шхема. Во время комендантского часа на его патрульную группу наткнулись две арабских девочки двух и пяти лет. Испугавшись солдат, девочки бросили свои узелки и побежали прочь. Моше, идейный сионист и мужественный солдат, сел на камень и чуть не расплакался от жалости к ним. Он почувствовал себя на мгновение агрессором, захватчиком и колонизатором, угнетающим мирное туземное население. После минутной вспышки чувств Фейглин не отмахнулся от них, а, как человек желающий во всем дойти до сути, стал размышлять о моральности строительства еврейского государства на "слезе арабского ребенка". Его вывод:
"Если эта земля наша, то справедливо и нравственно охранять ее всеми средствами от тех, кто возжелал ее для себя, если нет - то даже очень вежливая проверка багажника старого "пежо" безнравственна и аморальна."
Далеко не все, как Моше Фейглин привыкли осложнять себе жизнь честным и глубоким анализом своих чувств и мыслей. Далеко не все считают, как Фейглин, что еврейское государство еще не построено, что пока существует только его "черновик", "зародыш", развивающийся и хрупкий, созданный после Катастрофы и формирующийся в спешке между войнами и приемом алии. Для человека, уверенного в том, что мечта Герцеля давно стала явью и ей больше ничего не угрожает, подобное столкновение с реальностью чревато комплексом вины. Колючие "сабры", не терявшие присутствие духа перед колонной вражеских танков, теряются при встрече с арабским ребенком. Не далее как на недавнем обсуждении новой книги Амнона Лорда приглашенный левый оппонент в очередной раз продемонстрировал это, упомянув, что он перешел из правого лагеря в левый под влиянием чувства жалости к несчастным арабским детям. Вот так же под влиянием чувств, а отнюдь не исторических фактов, родилась модная постмодернистская теория, объявившая сионизм, если не расизмом, то разновидностью колониальной экспансии европейской цивилизации на другие континенты.
Доброта и жалость - чувства похвальные, если они подчиняются последовательному нравственному закону. Доброта нашего праотца Авраама, ограниченная строгими принципами монотеизма, у его племянника Лота извратилась до собственной противоположности. Предлагать насильникам, как это сделал Лот, своих дочерей вместо гостей - это чересчур даже для видавших виды жителей Сдома. "Добрый к жестокому становится жестоким к доброму", - учили наши прадеды.
А мы учили, что идеи, овладев массами, становятся материальной силой. Стереотип страдающего и слабого способен легитимизировать любые самые варварские методы в его защиту. Исследовательница двух самых жестоких диктатур - коммунизма и фашизма - Ханна Арендт подчеркивала большую роль, которую сыграла в установлении тоталитарных режимов жалость к угнетенным и извращенное самоотречение левой либеральной интеллигенции. Еще недавно американские левые сурово и справедливо критиковали свое правительство за войну во Вьетнаме. Сегодня, растроганные слезой албанского ребенка, они солидаризируются с американскими бомбардировками Косово, в которых так же гибнут женщины и дети. А вот неполитической пример: активисты движения за запрещение абортов для защиты прав зародыша готовы взрывать клиники и отстреливать хирургов.
Идея, что нельзя строить еврейское государство на слезе арабского ребенка, помогла придать легитимность безумному договору Осло. Слезы еврейских детей галута, воодушевившие создателей государства Израиль, отошли в прошлое и стали только музейным экспонатом в "Яд-ва-Шем". А слеза арабского подростка, превратившаяся в камень, брошенный в еврейского солдата, прямиком попала в сердце гуманистов и борцов за мир. Родившиеся в Израиле и ощущающие его незыблемой данностью, они не чувствуют, что арабский террор отрицает само наше право на жизнь и право еврейского государства на существование. Под влиянием эмоций произошла подмена действующих лиц. Евреи из пастушка-Давида превратились в вооруженного великана Голиафа, а юные арабские Дауды единолично заняли место жертвы. Еврейские гуманисты (израильские и стран рассеяния) немало поспособствовали тому, что образ страдающего и угнетенного арабского подростка вытеснил евреев в мировом пантеоне жертв. Вот почему израильские правые сегодня уже не апеллируют к безопасности. Высокий интеллект не ценит внешнюю безопасность, если внутри сидит "страшный зверь, грызущий сердце, совесть". Не пытаются правые апеллировать и к силе: провокатор из Шабака Авишай Равив навсегда скомпрометировал правые демонстрации портретом Рабина в фашистской форме. В сегодняшнем споре апеллировать можно только к жалости, только к слезе нашего еврейского ребенка. Поэтому и привезли 19 июня в Сад Роз десятки тысяч детей, которых отступление ЦАХАЛа из Иудеи и Самарии оставит беззащитными перед боевиками Арафата.
Но, похоже, правые опоздали. Слишком долго трудились левые над стигмой угнетенного и бесправного арабского ребенка, которому мало дать бесплатное здравоохранение и образование, который нуждается еще и в собственном государстве.
Да и дети поселенцев, умытые и воспитанные, не способны вызывать жалость. Для массового сознания важны не факты, а интерпретация СМИ. Несколько детей, взорванных, застреленных или сожженных арабскими боевиками не изменят принятого стереотипа. Хорошо внедренному стереотипу все на пользу: евреи как всегда сами виноваты, что мало отдают и медленно отступают. Еще отступить и еще отдать и наступит конец войнам и "жертвам мира". (Дети в Освенциме тоже думали, что в газовые камеры отправляют только за плохое поведение).
Сегодня наша армия слаба. Возможно она имеет замечательную боевую технику, но процесс, называемый "мирным", дискредитировал ее задачи, уничтожил мотивацию и подорвал моральный дух. На примере Ливана арабы убедились, что наша армия бежит от колонны, возглавляемой женщинами и детьми. Какая же трагедия должна разразиться и сколько еврейских детей погибнуть, чтобы сионистская мечта об еврейском убежище снова перевесила слезу арабского ребенка?
"МИГnews" №10, 5.07.2000
|
