Предательство
Сначала мне совсем не хотелось писать о скандале, связанном с кражей секретных армейских документов. Но послушав несколько дней радио и почитав ивритскую прессу, я изменила свое мнение.
Казалось, что это дело предельно ясное и мало что можно добавить к официальным обвинениям в предательстве адрес Анат Кам, укравшей и передавшей для публикации важные армейские документы, касающиеся обороны государства Израиль от вражеских агентов. Были у нас предатели и до этого. Например, Ури Адив, член левоэкстремистской организации "Красный фронт", который выкрал и передал важные армейские документы сирийцам и ООП. Или Мордехай Вануну, в пику официальным утверждениям заявляющий, что Израиль обладает атомным оружием. Их действия в свое время вызвали однозначно-осуждающую реакцию общества: предатель - он и есть предатель. Правда, приговоры суда не были слишком жестоки. Адив, например, давно освободился, отсидев всего две трети срока и закончив в тюрьме университет по специальности политология, стал объяснять студентам как надо, по его мнению, относиться к сионистскому режиму.
В случае Тали Фахимы, помогавшей террористам из "Бригады мучеников Эль-Аксы", общество в лице своей левой прессы и судей оказалось более чем снисходительно. Фахима (чьи очки и кисло-враждебное выражение лица являет собой стереотип, повторяются на фото многих левых экстремисток, включая Анат Кам) пробыла в тюрьме только год и выйдя стала гордо давать интервью, в которых пропагандировала свою деятельность. Нормальные люди относились к ней как к юродивой - у большинства ее настойчивое публичное подчеркивание своих "романтических" связей с террористами и желание в прямом смысле защитить их от израильского возмездия своим телом вызывало недоумение и брезгливость.
Чем больше муссируется в ивритской прессе дело Кам, тем больше создается ощущение, что в данном случае речь идет уже не о снисхождении, а о прямом оправдании. Именно такое попустительство и даже злорадное одобрение ее действий левой элитой, в первых рядах которой сама замешанная в скандале Гаарец и БАГАЦ, на который Кам ссылается, вызывают гораздо большие опасения, чем прямая угроза безопасности. Ведь именно они спровоцировали преступление и были, до некоторой степени, его соучастниками.
"Как можно обвинять эту девочку в предательстве", - риторически спрашивает очередной радиокомментатор или профессор или судья, - "Конечно, нехорошо красть секретные документы, тем более тысячами, как это сделала Кам. Но ведь она хотела защитить закон, стремилась доказать, что ЦАХАЛ не выполняет решения Высшего Суда Справедливости (БАГАЦ). И передала она их не террористам, а журналистам. А когда сам ЦАХАЛ нарушает закон это разве хорошо? Она поступила так из морально-политических соображений, так же как, например, правые нарушают закон и строят поселения, не смотря на замораживание".
В такой позиции юриста или профессора нет и следа наивного недомыслия простого человека, который не понимает, что сам факт угрозы разглашения секретных операций и агентурной сети уже нанес непоправимый ущерб нашей безопасности и многолетняя работа разведки в лучшем случае выкинута на свалку, а в худшем заставляется опасаться за свою жизнь и парализует деятельность многих действительно мирных арабов. Одна только мысль о том, что такие кражи возможны, надолго отобьет у арабских информаторов желание помогать нам бороться с террором. Наилучшее предупреждение террора - это своевременная информация, а альтернатива точечным ликвидациям - это огонь по площадям.
Но главная ложь в таких заявлениях заключается в приравнивании человека, идентифицирующего себя с врагом, к не разделяющему некоторых твоих мнений другу. Эту ложь повторяли уже многократно по отношению к так называемым "отказникам". Есть громадная разница между офицером Эли Гевой, трусливо бросившим своих солдат на поле боя во время Ливанской войны, и солдатами бригад Самсон и Нахшон, превентивно заявляющими о том, что они не пойдут изгонять евреев и разрушать их дома. Первый находится по другую сторону баррикады, он пытается спасти себя от нелегкой общееврейской судьбы, демонстрирует "стокгольмский синдром": давайте думать, что враг хороший, тогда может он действительно станет человечным и не съест нас, антиизраильских евреев, а ограничится только теми, израильскими. Вторые говорят: все мы братья, у нас общая судьба и мы в первых рядах готовы защищать от врага, как правых поселенцев, так и левых шаломахшавников. Единственное, к чему мы не готовы - это воевать против собственного народа.
Чтобы лучше подчеркнуть различие, вспомним о давнем происшествии, когда израильтянка (кажется даже религиозная еврейка) не дала толпе растерзать араба после очередного жестокого теракта, закрыв его своим телом. Случилось это давно, до "мирного процесса", когда еще террористы получали законное наказание, а не выходили после непродолжительного срока на свободу в рамках очередного "жеста доброй воли". Террорист был уже пойман и безоружен. Впоследствии объясняя свой поступок, женщина сказала: "Я не хотела, чтобы потом нам было стыдно, чтобы эти нормальные люди, доведенные жестокостью террористов до отчаяния, взяли грех на душу и сожалели о нем всю оставшуюся жизнь". Разница между этой праведницей и Тали Фахимой огромна: там враг побежден, обезврежен и верится, что будет справедливо наказан, тут ты помогаешь ему продолжать убивать твоих братьев. Разница заключается вовсе не в этнической принадлежности, а в том по какую ты сторону баррикад. Не зря же именно правые (а вовсе не левые гуманисты-миротворцы, закрывающие глаза на все, что не соответствовало их розовым ословским мечтам) возмущались тем, как арафатовцы казнили на площадях арабов, обвиненных в сотрудничестве с Израилем.
Наша, еврейская сторона баррикады подразумевает, что и с врагом на войне надо вести себя нравственно, что надо думать не только о себе, но и о благе других народов и даже всего мира. Но благо это приближает победа над злодеями, а не попустительство и капитуляция перед злом. "Есть ли путь к миру? - Есть. Надо победить наших врагов. Нужно так дать им по зубам, чтобы они пришли и запросили у нас мира. И тогда, конечно же мы дадим им мир", - эти слова Амос Оз вложил в уста одного из своих героев, сиониста третьей алии, выходца из России.
Какие средства в этой войне эффективны и приемлемы с нравственной точки зрения можно и нужно обсуждать, и, мне кажется, эффективность и нравственность зачастую не конфликтуют, а поддерживают друг друга, ведь сила народной армии в мотивации, а не в слепом послушании. Но решения Верховного Суда Справедливости (БАГАЦ) имеют такое же отношение к справедливости, как штаны к закату солнца. Не нравственность и не правда заботит таких, как Вануну и Фахима. Их спор не о средствах, а о самих целях, о том, нужно ли нам вообще еврейское государство, имеет ли оно право на существование. Они переходят на сторону врага, воспринимают только его взгляд как верный, оправдывают его всегда и во всем, и, выдавая своих братьев на смерть, покупают себе временную передышку, как от подсознательного ужаса, так и от серьезного практического неудобства быть евреем.
Предательство как норма поведения
Властители общественного дискурса не зря пытаются зарыть проблему под красивыми словесами о правах человека, свободе слова и границах военной цензуры. Их желание во что бы то ни стало морально оправдать предательство свидетельствует о самоощущении, что рыльце-то у них самих сильно в пушку. Причем речь идет не только о конкретной газете Гаарец, получившей прямую коммерческую выгоду от приобретения краденого. Вряд ли рядовая выпускница армии получила бы место в престижном издании, если бы она не оплатила его заранее тысячами ворованных секретов. И речь даже не о том, что до сих пор действующий журналист этой газеты прячется заграницей вместе с документами, оглашение которых нанесет непоправимый урон защите наших жизней и, как утверждают военные, поставит под угрозу само существование страны. Главная проблема состоит в том, что эти левоэкстремистские элиты воспитали целое поколение израильтян, не отличающих врагов от друзей, дурного от хорошего, самопожертвование от предательства.
Да и как распознать, когда слово "арабы" стыдливо заменяется названием "палестинцы", словом, которым еще не так давно, поколение-два назад, евреи использовали по отношению к себе: палестинское общество, палестинофилы, палестинская колония. Вокруг этого термина выстраиваются как забор слова с положительной коннотацией: партнеры по переговорам, мирные жители, собирающие урожай крестьяне. Зато те, кто настаивает на своей еврейской идентификации, на своем праве и даже обязанности наследовать Аврааму и Йегошуа Бин Нуну немедленно получают клеймо "маргиналов - религиозных фанатиков - провокаторов - врагов мира". Вот и получается, как в старом анекдоте: "Наш мирный трактор мирно пахал землю, но в ответ на готовящееся вероломное нападение развернулся и превентивно прицельным огнем уничтожил объекты противника". Только здесь отношения "наш" всегда удостаивается враждебно-арабская сторона, а не еврейская. Властители дум готовы понимать и сочувствовать трусам-дезертирам, а не живущим под каждодневной угрозой арабского погрома жителям Ицхара. Гуманного отношения заслуживают многочисленные арабские террористы, кончающие в тюрьме университеты, а не члены так называемого "еврейского подполья", которым не то, что университет, лишнюю книгу нельзя иметь в камере. Это Ларису Тримвоблер-Амир, а вовсе не упомянутого выше отсидевшего предателя Уди Адива или Илана Папе, раздувшего миф о сионистских "этнических чистках", академическая элита пыталась отстранить от преподавания в Открытом университете. Это лидера правого крыла Ликуда, Моше Фейглина, а вовсе не сотрудничавшего с террористами и сбежавшего к сирийцам главу партии БАЛАД Азми Бишару, не допускает БАГАЦ к выборам в Кнессет.
Что это, извращенное самоотречение, христианско-идеалистическая любовь к врагу и подставление второй щеки или синдром Карандышева по отношению к отвергнувшей тебя стране: "Так не доставайся же ты никому"? Постсионистские наследники социалистической сионистской элиты готовы сдать государство врагу, но не допустить, чтоб им завладели современные сионисты, носящие вязанную кипу или говорящие с русским акцентом. "Для некоторых журналистов и редакторов ивритской прессы настоящими врагами являются не арабский террор или Ахмединеджад, а поселенцы", - замечает пресс-секретарь "Комитета жителей Беньямин" Игаль Амитай.
Вот так и получается, что главная цель БАГАЦа состоит не в том, чтобы охранять закон, прессы - не в том, чтобы давать информацию, академия не ставит превыше всего объективные научные факты. Их главная задача заключается в перевоспитании не разделяющего их взглядов общества, чтобы покончить с конкурентами и окончательно приватизировать государство в свою пользу. Воспитывая поколение Камы и Фахимы, способное только развалить, а не сохранить государство, сознательно ли они рубят сук, на котором сами сидят, или искренне считают, что на их век хватит?
Государство и общество
Если мне не нравится левоэкстремистская, маскирующаяся под мэйнстрим, реакция, то это не значит, что меня радуют раздающиеся то там, то сям правые призывы запретить и разогнать. "Всех посадить!" - требуют они от государственных структур, забывая, что сегодня у нас Гаарец и БАГАЦ диктуют свою волю армии и Кнессету, а не наоборот. Тем не менее, даже если бы это практически было возможно, даже и тогда я бы не хотела, чтобы именно государство закрыло газету Гаарец. Спасибо, были мы уже в этих медвежьих объятиях, когда государственные структуры опекали прессу, литературу и все-все остальное. Да и израильские судьи уже один раз хорошо "позаботилось" и запретили радиостанцию "7 канал", единственную, которая твердо противостояла Ословским соглашениям.
Поддержание безопасности и порядка - это главное и почти единственное, чем государство действительно обязано заниматься и что, в случае с Анат Кам, оно так бездарно провалило. Если Гаарец обладает документами, которые представляют угрозу безопасности, то государство обязано вмешаться и обеспечить цензуру и не стоит давать вовлекать себя в бесплодные споры на тему "цензура - это хорошо или плохо?" Это необходимо и в той или иной мере имеет место во всех странах, как авторитарных, так и либеральных.
А вот наказание прессы за несоответствие потребностям общества и за воспитание предателей - это, за исключением случаев явного нарушения закона, вовсе не государственное дело. Государство олицетворяет собой легитимное насилие, поэтому опасно впускать его в те области, которые непосредственно с насилием не связаны. Если давать государству излишние возможности, то бюрократические структуры могут легко превратиться в Голема, который вместо того, чтобы ограничиться полезными действиями, по своей неуклюжести крушит все, что ему попадается под руку. Обуздывать преступников и террористов силой может только государство. Зато поставлять обществу полезную информацию и развлекать, заботится о здоровье, воспитании и социальной поддержке населения могут так же, и зачастую делают это гораздо успешнее, и свободный рынок и конкурент государства, "третья сила" - гражданское общество. А значит, в этих областях налогоплательщик должен оценить эффективность государственных усилий по сравнению с другими игроками на этом поле, и принять решение в зависимости от результата.
Гражданское общество способно на гораздо более гибкие и сильные меры, чем такой неуклюжий и связанный сетью формальностей Левиафан, как современное государство. Гражданское общество действует не насильственно, а добровольно, но зато в его распоряжение такое мощное средство как солидарность и взаимопомощь, общественная поддержка или моральное осуждение. Одной из действенных и вполне либеральных мер против враждебно настроенных СМИ мог бы стать, к примеру, общественный бойкот Гаарец и других бизнесов ее владельца Амоса Шокена. В связи с этим радует то, что некоторые депутаты Кнессета и представители интеллигенции демонстративно отменили подписку на газету Гаарец, а представители национального лагеря призвали американского миллиардера Шелдона Эдельсона, владельца газеты "Израиль сегодня", перестать печатать свое издание в типографии Шокена и найти для этого более подходящее место.
Задача государства - бороться с террористами и шпионами и получше беречь свои секреты. В том, что касается прессы, государство должно обеспечить только возможность открытия конкурирующих изданий. К сожалению, если для газет это условие в Израиле худо-бедно соблюдается, то про радио и телевидение этого не скажешь.
Мышление же в терминах "жесткой руки", "нового Пиночета, который бы обеспечил порядок" приводит к тому, что захватившая власть группа натравливает государство на своих политических противников. Я не хочу, чтобы государство стало правым и силой подавило левых, я хочу только, чтобы левые перестали использовать государство против еврейского народа и в своих личных интересах. Лучший способ для этого, ограничить возможности государственной бюрократии, суда и силовых структур вмешиваться в те дела, которые их непосредственно не касаются. В случае прессы, например, открыть теле- и радио-трансляцию не только как государственное и коммерческое, но и как общественное поле деятельности.
А если же общество готово сдать без боя свои позиции и допустить повсюду государственное насилие, если оно не способно защитить свои интересы, то, значит, оно заслуживает такие СМИ и БАГАЦы, которые растлили целые поколения, объясняя публике, что против евреев и их государства все средства хороши, а вот против арабских террористов - все средства плохи.
"Вести", 15.04.2010
|
