Брит мила во времена «итнаткута»

Никакие решения правительства не могут отменить законов природы. Молодым семьям свойственно обзаводиться детьми, а рождение ребенка принято праздновать в любой культуре. В нашей с вами еврейской традиции мальчиков принято обрезать и отмечать это событие со всеми друзьями и родственниками. Эту традицию мы пронесли через века, и даже в страшных условиях фашистских гетто или сталинского террора многие старались ее сохранить. По статистике более 97% еврейского населения Израиля празднуют брит-милу своих сыновей. Вот и мы с нашими близкими друзьями едем праздновать обрезание их внука. Их дети, у которых родился сын, живут в Нецарим, ребенок олицетворяет уже третье поколение детей, рожденных в еврейских поселках сектора Газы. А над этими поселками, как и над другими поселениями Северной Самарии навис «итнаткут».

«Итнаткут» - «отрыв», «разрывание связей». В частности, на данном этапе это изоляция поселков сектора Газы от внешнего мира. Весь юг объявлен «закрытой военной зоной». По дороге нас обгоняли многочисленные полицейские машины, некоторые из них везли лошадей для конной полиции. Через блок-посты пропускают только местных жителей, гости должны заранее заказывать разрешения в спецотделе, но получают его только избранные. «Правом на свидание» обладают только родственники «первой степени» - родители, братья-сестры. А бабушки, они уже «второй степени», им пропуска не положено, даже если их правнука будут обрезать. Да и гостям, список которых с номерами удостоверений личности подали за сутки в бюро пропусков, «в визе» было отказано. Таким образом на КПП Карни столпились родственники и друзья, включая двух 80-летних старушек, и не понимают что делать. Проезд в Нецарим от КПП Карни только на автобусах под конвоем. Сейчас уйдет очередной транспорт и следующий будет только часа через два. К этому времени солнце зайдет и обрезать младенца будет поздно. Солдат растерянно твердит : «Вас нет в компьютере, я ничего не могу сделать». Бабушка младенца в истерике, у старушек – прединфарктное состояние, я кричу на солдат, что они не люди, а винтики , что они устраивают селекцию и т.д. и т.п. Наконец прибегает командир рангом повыше, видит, что еще немного и мы просто прорвемся силой, переписывает у всех номера удостоверений личности и велит на обратном пути отметиться, чтоб он убедился, что никто из нас не остался в Нецарим. «А иначе у меня будут большие неприятности», - говорит он. Все-таки армия – это не полиция, боевые части в большой степени укомплектованы самими поселенцами или сочувствующими им.

Старушки и другие родственники в спешке погружены в автобус, и тут по рядам шелестит «Сафари, сафари». Что за сафари, зачем сафари? Я знаю, что «Сафари» – это название зоопарка в Рамат-Гане, но зачем нам зоопарк? Ага, «сафари» оказывается специальная бронированная машина, на которой мы поедем вместо автобуса, потому что у армии есть сведения о готовящемся нападении арабских террористов. Перегружаем старушек в «сафари» и едем, глядя на расстилающиеся по обе стороны дороги поля, а вдали маячат серые кубики Газы. В Нецарим нас уже ждут - пока родственники хлопочут возле ребенка, я отправляюсь фотографировать окресности. Зелень, белые домики, разноцветный детский сад. Красивая новая синагога еще не отделана снаружи.

Дальше за домами теплицы – огурцы и помидоры, «шерри» и баклажаны, манговые и цитрусовые плантации. Кто на них работает? Иностранные рабочие? Арабы? «Нет», - отвечает мне местный житель, - «мы сами работаем, да еще добровольцы. Приезжают, живут тут в караванах, помогают нам собирать урожай».

- И сейчас приезжают?

-И сейчас. Кто хочет – просачивается.

Между грядками огурцов гордо шагает павлин.

Пора возвращаться к синагоге. Вокруг дети, дети, дети… Население Нецарим на две трети состоит из детей. В семьях по 3-7 детей, зависит от возраста родителей. Идет семейная пара – на двоих две коляски и еще трое детишек шагают рядом. Женщины стоят, разговаривают – у каждой на руках по младенцу. Мужчины – та же картина: стоят, что-то обсуждают, младенец на руках. Остальные дети валяются на травке, катаются на велосипедах, играют в мяч… Израильские демографы сокрушаются по поводу недостаточной еврейской рождаемости. Да если бы жители Нецарим не производили ни овощей, ни фруктов, а только этих здоровых и ухоженных еврейских детей – то и тогда бы этот поселок был бы в высшей степени экономически оправдан. От обилия детей и молодых улыбающихся лиц возникает ощущение нереальности. Что является миражом – серая террористическая Газа и грозящий нам «итнаткит» или вот это царство белокурых и черноволосых ангелов, бегающих между цветочными клумбами? Что будут делать их родители когда придет час «Х»? Построятся в колонну и чинно двинутся к автобусу? Или не станут облегчать задачу выселяющих, и тем придется относить жителей по одному в автобус, отрывая детей от матерей? Пока дети играют на лужайке – смотреть на них одно удовольствие. А если они все хором заплачут? Ни один взвод солдат не сможет выдержать этих звуков! Страшная дилемма родителей – сдаваться, предавать свою мечту, но стараться смягчить психологическую травму для детей, или оставаться в своем доме, поджидая тех, кто придет их выселять, и знать, что дети на всю жизнь запомнят эту картину: чужие тети хватают их и тащат куда-то, а в это время на их глазах солдаты заламывают руки родителям …

В синагоге дети заполнили весь балкончик – отсюда сверху замечательно видно все торжество. Произнесены необходимые молитвы, обряд совершен и начинается праздник – мужчины, многие с детьми на плечах, водят хоровод и поют. А потом многие так же с детишками переходят в зал на праздничную трапезу.

Торжественная речь отца новорожденного: «Мы боремся не за Гуш Катиф, и даже не за Землю Израиля и идеалы сионизма! Мы боремся за то, чтобы было исполнено наше предназначение еврейского народа, чтобы был отстроен Третий Храм! И сначала мы должны его отстроить в наших душах при помощи безусловной любви к нашей земле и к своему народу, при помощи веры в Единый источник всего сущего. И тогда это перестанет быть мечтой и станет явью!»

Виновник торжества причмокивая сосет молочко. На белые домики спускаются сумерки.Что там писал Достоевский про слезу младенца, на которой строится благополучие человечества? Вряд ли на слезах этих детей удастся построить что-то большее чем казино для Мартина Шлафа и отсрочку суда над Шаронами. Кто-то из строительных подрядчиков положит себе в карман крупный куш на подряде по разрушению домов и теплиц, а кто-то в Сдероте получит «касамы» и вспышку суецидального террора в центре страны. Кто-то выгодно продал землю для «каравилл», а кого-то из выселяемых ждет депрессия и вспышка соматических заболеваний, вплоть до инвалидности. После отступления «левые» политики станут требовать перерезающее Израиль шоссе для арабского сообщения между Газой и Самарией. «Правые» в ответ станут настаивать на окончании строительства «забора безопасности». На выборах и те и другие, одинаково виновные в разрушении, постараются замести тему «итнаткута» под ковер. Будут говорить о «социале» - пособиях, безработице, образовании. Песок заметет огуречные грядки и клумбы цветов. Террористы приблизятся к Ашкелону и Нетивоту. Но это будет завтра, а сегодня младенец сосет соску, дети таскают сладости, мальчик пытается взять оставленный без присмотра (но и без патронов) автомат.

Если бы эти люди были иждивенцами, назавтра после выселения они бы пришли за пособием в другое отделение социального страхования, а так им некуда будет выйти завтра на работу. Если бы они были конторскими служащими, они захватили бы свой компьютер с собой, а так у них не будет земли, чтобы засевать завтра. Помните из школьного курса истории Англии, когда феодалы выгоняли крестьян, то говорили: «Овцы съели людей». У нас людей кушает казино. Если бы эти люди были интересантами, то они выторговали бы себе крупный куш, а так миллионы получит киббуц, который приютит их на первое время, а их «пицуима» ( компенсации) не хватит даже на нормальную квартиру в Сдероте, куда поместилась бы вся их большая семья. Тот, у кого что-то есть за душой всегда уязвимее. Помните, как пел артист Мягков: «Если у вас нет собаки, ее не отравит сосед». Но даже если бы им дали землю, деньги, дома, то это все равно послужило бы для них слабым утешением, в то время когда растаптывают их идеалы. Именно в этом их отличие от политиков, готовых продать родную мать если за нее хорошо заплятят. Мы жалуемся на коррупцию? Тогда давайте попробуем выбрать в кнессет именно этих людей - практических идеалистов, людей имеющих идеал и умеющих воплотить его. И изо всех сил пытающихся его защитить, готовых к тому что в них (но не они) будут стрелять.

На обратном пути у нас не стали проверять документы на КПП. Всем не до нас – полиция направлена в Сдерот, Офаким, Кисуфим.

Чудесные дети, прекрасный праздник, почему же я всю ночь не могла уснуть? «Их же не отправляют в газовые камеры», - оправдываются разрушители. Да, возможно физически все выселяемые останутся в живых, очень хочется надеяться, что в них никто не будет стрелять. Их только растопчут морально, надругаются над их идеалами и делом их жизни, унизят, разбросают порознь. Эти люди, над которыми готовятся совершить насилие, простят другому еврею любые обиды. У них есть «агават хинам» - безусловная любовь. У меня нет такой твердой опоры в жизни как вера, поэтому я слабее и больше нуждаюсь в немедленном наказании зла. Насколько я полюбила все то, что я там увидела, настолько же я возненавидела тех, кто это все разрушит. Они им простят - я не прощу.

"Вести", 11.08.2005