Нужно срочно менять поправку к закону о возвращении!

Так случилось, что в декабре 2001 года я впервые в своей жизни оказалась в таких российских городах как Самара, Пенза, Тольятти, Нижний Новгород и др. Меня командировало Иерусалимское Еврейское агенства (Сохнут) обследовать, как проходит в российских ульпанах обучение по программе «Еврейское самоосознание» ( «Зеут егудит»). Программа эта распространяется почти на все республики бывшего СССР и включает в себя преподавание еврейской истории, религии и традиций. Кто-то из посланников Сохнута поехал на Украину, в Белоруссию, в Ленинград (извините, Петербург, никак не привыкну), а мне вот досталась Москва и средняя Россия, в которой я, к своему стыду, за все свои четверть века проживания в Москве, ни разу не была.

Я уже отвыкла от Российских морозов. Мне было трудно даже найти теплую одежду, но все трудности скрашивались тем, что принимали меня очень тепло. Складывалось ощущение что, чем дальше находится город от столицы – тем больше рады там гостям. Мне показывали местные достопримечательности, специально для меня проводили экскурсии по городу, заботились о том, чтобы у меня было удобное жилье и кошерная еда. И, действительно, в этих городах было на что посмотреть. Старинные крепости и заново отреставрированные центры, деревянные домики и каменные дома стиля «модерн» начала века, помпезные памятники времен «расцвета застоя» и дивные заснеженные виды с высоких волжских берегов. И, конечно, бурно развернувшаяся в последние годы еврейская жизнь, которая активно финансируется Сохнутом, Джойнтом, Хабадом и другими международными еврейскими организациями. Реставрируются синагоги и вновь строятся миквы, выложенные роскошным кафелем. Организуются ульпаны для желающих изучать иврит и семинары выходного дня для желающих кашерно провести шаббат или просто поесть и отдохнуть за счет Сохнута. Открываются еврейские библиотеки с книгами на русском языке, изданными как в России, так и в Израиле, такими издательствами как «Гешер», «Маханаим», «Амана» и др. Ведутся кружки для детей, летние и зимние лагеря для молодежи, чтобы они находились «под присмотром», а не праздно шатались по улицам, насыщенным сегодня всяческими новыми соблазнами и опасностями. Для пенсионеров устраиваются праздничные концерты, для бедных - кашерные обеды, иногда с доставкой на дом. Словом, еврейские общины в российской провинции получают сегодня огромную финансовую и организационную поддержку из-за границы и обеспечивают самые разные формы общественной жизни и благотворительности. У меня вообще сложилось впечатление, что в провинции занимаются благотворительностью и обширной некоммерческой деятельностью исключительно еврейские организации. Жизнь в Российской глубинке достаточно тяжелая. Если исключить тонкий слой «новых русских» (многие из которых евреи), то у остальных зарплаты остались прежние, советские, а жизнь дорожает и наполняется новыми соблазнами. Поэтому все немедленно устремляются туда, где открывается возможность получить что-то даром: концерт, кружок для ребенка или просто бесплатное угощение. Они лихорадочно ищут в своей родословной евреев, чтобы примкнуть к сильной и богатой общине. Как выразился встретившийся мне там израильтянин: «Мы их покупаем». К сожалению, он прав, и в большинстве случаев эти припоминания о еврейском дедушке к еврейской самоидентификации имеют очень косвенное отношение. Если исключить нескольких пожилых людей, изучающих иврит и традиции только потому что это свой язык и свои традиции, все остальные честно признаются: «Я не еврей, но я имею право на репатриацию и на все льготы, предоставляемые общиной».

Человеку, которому всю жизнь твердили о том, что нет наций, а есть «новая общность – советский народ», трудно смириться с мыслью, что все народы разные, и что нет единой системы общемировых ценностей или общемировой культуры, единой для всех. Ему трудно понять, что существует множество отличных друг от друга наций и народов, чьи религии, культуры, и ценности зачастую противоречат друг другу, и что нужно выбрать для себя принадлежность к какой-либо из них. К тому же вопрос принадлежности, вопрос самоидентификации часто является травмирующим. Для старшего поколения – это подсознательный смертельный страх оказаться в концентрационном лагере как Сталинский «шпион и космополит» или Гитлеровский «недочеловек». Это может быть и угроза самоуважению, если выясняется, что историю своих предков, своего народа и государства, свой язык и свою культуру человек знает намного хуже чужих. Для молодого поколения травмирующим является осознание того, что проблему, созданную смешанным браком его родителей, придется решать именно ему и именно теперь, и, главное, у него при этом есть выбор, а выбор - всегда дело трудное. Вот так и получается, что люди, успешно обходившиеся без осознанного самоопределения, надеются обходить этот вопрос и дальше и на вопрос:«Кто ты?», отвечают: «Я имею право на репатриацию». Никакие лекции по еврейской истории и традиции не помогут выработать еврейскую самоидентификацию тому, кто сам к этому не стремится.

Наблюдая богатство еврейской общины (особенно, на фоне местной бедности) и ее организованность (особенно, на фоне местной разобщенности) такой человек с отсутствием четкого самоопределения, но зато с четким осознанием своего «права на репатриацию» думает: «Если все это только крохи, которые достаются в нашей бедной Пензе (Туле, Тольятти, подставить нужное), то в что же тогда дают там в Израиле?»

Я намеренно не привожу здесь точных данных, которыми оперирует Сохнут, но в некоторых регионах цифры доходят до 90% (девяноста процентов!) неевреев. Работники Сохнута, порядочные и здравомыслящие люди, говорили мне: «Это абсурд! Мы ничего не можем сделать, наши увещевания на них не действуют, они имеют законное право. Нужно срочно отменить поправку к закону о возвращении!» (Сам закон о возвращении предусматривает право на репатриацию еврея со всеми членами его семьи. Поправка, введенная в 70-е годы, распространяет это право отдельно на сына и на внука еврея.) Именно по этой поправке едет сегодня большинство репатриантов. (Но ни один из работников Сохнута, с которыми я беседовала, не согласился на то, чтобы его слова об отмене поправки были процитированы лично от его имени – служебное положение обязывает.)

Я не хочу здесь обсуждать проблемы, которые приносит Израилю такая алия. Я хочу обсудить проблемы, которые возникают у самих репатриантов, которые едут не в Еврейское государство Израиль, а уезжают от местных трудностей. Когда человек едет не «в ..», а «от ..», то довольно трудно назвать его репатриантом, он – беженец. Положение беженца безвыходное – он не является хозяином своей судьбы. По независящим от него причинам он не может продолжать дальше жить, там где жил: война, преступность, экономическая неустроенность и т.п. В каждом новом месте, куда он прибывает, он ищет прежнего, но только улучшенного существования. Некоторые репатрианты из СНГ (причем далеко не преклонного возраста, в котором трудно перестраиваться) смотрят только российские телеканалы*, следят только за русскими новостями, общаются только в своем кругу, едят в основном русские продукты – и только деньги получают местные, израильские. Такие люди, несмотря на видимое благополучие, глубоко несчастны, как несчастен любой человек, вынужденный игнорировать окружающую его действительность. Происходит это не от языкового барьера, наоборот, он скорее является следствием отсутствия интереса к местной действительности, к еврейству, к Израилю. В Израиле достаточно СМИ и книг на русском языке, рассказывающих о том, что такое евреи и еврейское государство, проблема в том, что человек должен честно поставить перед собой вопрос: кто я и что я делаю в Еврейском государстве. Но поднять вопрос самоопределения после репатриации зачастую еще болезненнее и еще труднее.